Дорогу в театр мне показал Андрей Миронов
Путь на сцену для него не был долгим и трудным, но достаточно тернистым. В школе, а учился Владимир в красногорской пятой, как и большинство мальчишек, мечтал стать космонавтом или лётчиком-испытателем, когда посмотрел фильм «Адъютант его превосходительства», решил быть разведчиком и стал бы, даже медкомиссию прошёл, если бы не случай из армейской жизни… Там же, в пограничных войсках на Финской границе, попробовал себя в роли артиста во время приезда на заставу шефов с Ленинградской кондитерской фабрики, прочитав со сцены зарисовку-миниатюру Андрея Миронова «Лёд и пламя». Смеялись все. И Владимир понял: «Это моё».
– Какими же были первые шаги на театральной сцене?
– В качестве монтировщика. Это не роль – работа. Вернулся после службы, когда приёмные комиссии уже не работали, поехал в Театр сатиры к Миронову и устроился монтировщиком. Как-то постучался в гримёрку к Андрею Александровичу и поделился мечтой о театре. Он, как человек интеллигентный, не отмахнулся, а подробно рассказал, как надо готовиться, с чем идти на экзамены. Через неделю я пришёл уже с басней, стихотворением, рассказом. До конца он меня дослушать не смог, так как прозвенел второй звонок, но совет дал: представлять себе то, о чём я в настоящий момент рассказываю.
– И всё прошло успешно?
– Срезался в Щукинском на первом же туре. Пришёл к Миронову, отчитался о провале, тот ответил: «Если вам суждено быть артистом – вы будете им». А потом был МИГАИК (родители настояли). Отучился курс, понимая, что это совсем не то, но в институте была театральная студия, где мы ставили спектакли. Ушёл после зимней сессии, устроился в парк Горького культорганизатором. Подошло время вступительных экзаменов, решил обкатать свою программу в Щепкинском училище. Поступил, и конечно же, поделился радостью с Мироновым. Так что Андрея Александровича я считаю крёстным отцом в моём творческом становлении.
– По фильмографии в среднем два фильма в год, было и по три, пять и даже девять. Как всё можно успеть?
– Кино – в промежутках между спектаклями. Бывает так, сразу после занавеса – в аэропорт и в другой город на съёмки, потом опять на самолёт и назад на спектакль. Это очень тяжело, но раньше, если нет никаких предложений, не знал, куда себя деть, сейчас радуюсь малейшему перерыву. Могу дома побыть с семьёй, встать пораньше и приготовить моим девочкам завтрак. С годами хочется спокойствия и тишины, чтобы близкие люди были здоровы и чтобы в душе не было раздрая, а для этого надо «никого не осуждать, никому не досаждать и всем моё почтение», как говорил преподобный Амвросий Оптинский.
– Владимир Васильевич, театр или кино?
– В театре всё продумано до мелочей: есть первая фраза, есть последняя. В кино в один момент всё может встать с ног на голову: сегодня мы играем финальную сцену, где тебя убили, а завтра ты жив и здоров, потому что снимается начало. Мне нравится и кино, и театр, но театр всё-таки больше – каждый спектакль, как ребёнок – от зачатья до рождения.
– У Гафта есть строчки: «… чужую жизнь играю, как свою, и, стало быть, свою играю, как чужую». Вы согласны с этим?
– Такое ощущение есть. Часто то, что ты играешь на сцене или в кино, может повториться в жизни. Знаете, почему становятся актёрами? Потому что ты получаешь возможность быть и пожарным, и космонавтом, и дворником, и Васькой алкоголиком. Такое разнообразие может быть только в актёрской профессии. Актёрство – это продолжение детства. С годами люди становятся мрачными, угрюмыми. Я считаю, чем открытее человек, чем улыбчивее, чем больше детскости в душе, тем лучше для всех, так что «улыбайтесь, господа, улыбайтесь».
– Васька алкоголик – это Васька Большаев из телесериала «Лесник»? Как вы попали в это кино?
– В фильме «Братаны» у меня есть маленькая роль участкового, который взятки берёт и любит выпить. Когда приступили к «Леснику», вспомнили, что есть актёр, который здорово изображает пьяного простака. Васька принёс мне такую популярность, что я и сам не думал. Люди подходят на улицах, здороваются, улыбаются, просят сфотографироваться. Главное, не предлагают выпить.
– Мне кажется, чтобы сыграть пьяницу, надо иметь опыт…
– Не обязательно свой. В Ваське я по большей части воспроизводил своего крёстного. Он был шебутной, весёлый, яркий. Писал картины, вырезал по дереву, плитку клал, мебель мастерил. Вся деревня его на свадьбы звала, потому что он всё сделает, чтобы народ развеселить. И в жизни встречались люди, черты которых я к Ваське применил – непосредственность например. Вот приёмный сын Егорка спрашивает: «Батя, а кто у нас самый сильный в деревне?». Он спокойно: «Я, конечно, сынок!..» Честный, открытый, без двойного дна, простой русский мужик.
– Традиционный вопрос: кого бы хотели сыграть?
– Хлестакова, как играли Андрей Миронов, Игорь Ильинский. Олегу Ефремову показывал своего Чацкого, но в первом составе играл Михаил Ефремов, понятно, что роли для меня не было. Хотелось сыграть такую роль, как у Петра Мамонова в «Острове» – философскую, жизненную, мудрую. Думаю, это впереди.
– А какую роль вы не смогли бы сыграть, просто внутренне это не ваше?
– Не хочу и не буду играть убийц, душегубов, насильников. Недавно отказался. Подумал сначала: сыграю, получу деньги, что такого? Но понял, что мне будет стыдно перед моими близкими, дочками. Пусть это кино, но я не хочу, чтобы его смотрели мои девочки, не хочу, чтобы оно вообще снималось. Искусство должно вливать в людей позитивные чувства.
– В театре начался сезон. Что сейчас в работе?
– «Моя жизнь» Чехова. Невероятная повесть, глубокая, философская. Я играю отца главного героя. Пьесы Чехова сложно играть, думать много надо и, как говорил Андрей Миронов, представлять всю картинку перед собой.
– Владимир Васильевич, завтра юбилей. Как отмечать будете?
– Скромно. Суеты не хочу, собирать огромный зал, приглашать прессу… Зачем эта мишура? Для меня лучшие поздравления – от моих близких и друзей.
P.S. Во время нашего разговора нашлось место всему: и Святому завету, и размышлениям о жизненном пути, и дачным заботам, и желанию старшей дочери увидеть Париж, и пустой рекламе по телевизору, и очередному театральному сезону… И всё равно было ощущение, что многое ещё не сказано. И было бы сказано, если бы Владимир Васильевич не опаздывал на генеральный прогон спектакля в свой любимый МХАТ имени Чехова, которому отдано больше 30 лет творческой жизни.
Людмила НОВИКОВА. Фото из архива Владимира ТИМОФЕЕВА